С ресниц осыпается иней, здесь холод равняется смерти,
Здесь гложет сердца дикий голод по крови, что может согреть
Здесь всё вам враждебно и чуждо, и даже себе вы не верьте:
Холодный огонь здешних звёзд не даст вам сгореть.
От губ отлетает дыханье причудливой вязью тумана;
Плащи не спасают от стужи, огня здесь нельзя раздобыть.
И сердце в броне ледяной, кровоточит как старая рана,
Что вновь затянуться не может, но может лишь медленно стыть.
Величие шпилей из льда, что стоят здесь веками,
Приелось и может лишь вызвать хандру, да тоску;
И выть на луну, от бессилья вцепившись в сугробы руками -
Вот всё, чего здесь я достиг, что отныне я делать могу.
В кристалл ледяного сапфира тебя заключили, богиня,
И имя из памяти выжгли, как верным тебе их сердца.
Мы все здесь остались во льдах, кто памяти верен поныне,
И ждём пробужденье твоё в снегах Ледяного Кольца.
Здесь гложет сердца дикий голод по крови, что может согреть
Здесь всё вам враждебно и чуждо, и даже себе вы не верьте:
Холодный огонь здешних звёзд не даст вам сгореть.
От губ отлетает дыханье причудливой вязью тумана;
Плащи не спасают от стужи, огня здесь нельзя раздобыть.
И сердце в броне ледяной, кровоточит как старая рана,
Что вновь затянуться не может, но может лишь медленно стыть.
Величие шпилей из льда, что стоят здесь веками,
Приелось и может лишь вызвать хандру, да тоску;
И выть на луну, от бессилья вцепившись в сугробы руками -
Вот всё, чего здесь я достиг, что отныне я делать могу.
В кристалл ледяного сапфира тебя заключили, богиня,
И имя из памяти выжгли, как верным тебе их сердца.
Мы все здесь остались во льдах, кто памяти верен поныне,
И ждём пробужденье твоё в снегах Ледяного Кольца.